Служба броненосца "Сисой Великий" в 1896 — 1902 гг.

События на острове Крит и разразившаяся за ними греко-турецкая война потребовали от Главного морского штаба немедленного усиления эскадры Средиземного моря. В связи с этим решили форсировать окончание постройки “Сисоя Великого”. Работы шли в большой спешке, что не могло, конечно, не сказаться на их качестве. Недоделки и неисправности выявились уже на первом переходе корабля в Портленд 2—3 декабря. В частности, вентиляция рулевого отделения действовала настолько плохо, что командир броненосца, капитан 1 ранга А. Н. Паренаго, был вынужден приобрести электрический вентилятор и установить его в вытяжной трубе.

Плохая подготовка корабля к заграничному плаванию проявилась не только в многочисленных недоделках, но и в том, что, ускоряя отправку, попросту забыли погрузить на броненосец ряд необходимых для похода и боя вещей. Так, например, в Санкт-Петербургском порту остались 144 медных кольца, предназначенных для вставки в иллюминаторные отверстия перед боем. Хотя корабль ушел в Кронштадт на довооружение еще 18 июля 1896 года, кольца обнаружили только в конце февраля 1897 года. Еще месяц ушел на переписку между В. П. Верховским и руководством МТК, пока злополучные детали не отправили на броненосец.

14 декабря “Сисой Великий” прибыл в Алжир, где его командир рассчитывал пробыть 20 дней, произвести необходимые исправления и окраску. Однако удалось лишь проконопатить пазы деревянного настила палубы: 20 декабря, повинуясь приказу управляющего Морским министерством, броненосец с пропускающими воду пазами и стыками листов бортовой обшивки и неисправной электропроводкой ушел в Пирей. Лишь там силами команды их удалось наскоро отремонтировать.

Первая учебная стрельба в море прошла благополучно.

3 марта 1897 года “Сисой Великий” вышел из Судской бухты (Крит) на вторую учебную стрельбу. В 10 милях от берега поставили щит и начали учение. Стрельба продолжалась уже более часа, когда вслед за выстрелом из кормовой башни в ней раздался взрыв. Выскочив из боевой рубки, командир броненосца увидел лежавшую на носовом мостике броневую крышу башни, густой дым застилал ют корабля. Впрочем, с огнем удалось справиться за пять минут, гораздо хуже дело обстояло с прислугой кормовой башни и находившимися на мостике: 16 человек погибли мгновенно, 15 получили тяжелые ранения (шестеро из них вскоре скончались). Все приборы и механизмы башни разбиты, 15 броневых плит сдвинуты с места, а броневая крыша массой 7,5 т, перелетев через грот-мачту и дымовые трубы, рухнула на носовой мостик и значительно его повредила. Силой удара сбросило с тумбы 37-мм пушку, пострадали паровой катер, световые люки и стеньга.

17 марта искалеченный броненосец добрался до Тулона, где он должен был ремонтироваться на заводе фирмы “Форж э Шантье” и где его уже ожидала следственная комиссия Главного военно-морского судного управления под председательством капитана 1 ранга А. М. Абазы. В качестве эксперта комиссии в Тулон приехал известный специалист в области морской артиллерии полковник А. Ф. Бринк. Комиссия состояла из весьма квалифицированных специалистов, которые после глубокого и тщательного разбора обстоятельств трагедии определили причину ее возникновения.

Все началось с того, что при стрельбе испортился гидравлический механизм закрывания затвора и прислуга орудий перешла на ручной привод. Готовя левое орудие к очередному выстрелу, комендор М. Власов задвинул замок в гнездо, но не повернул до конца поршень замка. Вероятно, из-за сотрясения после первых выстрелов сместились подвижные части затвора, и комендор, считая, что он повернул рукоятку поршня до конца, на самом деле оставил замок открытым. Ошибку мог предотвратить командир башни лейтенант Пещуров, но он, занятый определением данных для выстрела и наводкой орудия, положился на квартирмейстера Е. Попова, который именно в этот момент спустился к заряднику. Прозвучал роковой выстрел...

Особое внимание комиссия обратила на то, что “настоящий случай обусловливается... отсутствием предохранительных приспособлений, не допускающих воспламенения заряда до окончательного закрытия замка”. По итогам разбирательства МТК поручило разработать меры по предупреждению подобных случаев.

Осматривая броненосец в ходе следствия, члены комиссии поражались количеству неисправностей и недоделок. К их чести, молчать они не стали. А. М. Абаза подал докладную через головы своих непосредственных начальников прямо управляющему Морским министерством. “Чрезвычайно тяжелое для русского сердца впечатление” произвели на него недостатки корабля, и, выйдя за рамки своих полномочий, председатель комиссии составил подробный перечень неисправностей, делающих корабль “негодным к службе в настоящем его виде”. Он указал на многочисленные протечки бортов, палуб, орудийных портов, плохое изготовление водонепроницаемых дверей и броневых люков и многое другое. Абаза обратил внимание и на щель между верхней кромкой бортовой брони и обшивкой, тянувшуюся вдоль всего борта и имевшую ширину от 0,5 до 1,5 дюйма. Эта щель вызвала недоумение и открытую насмешку французских офицеров, осматривавших вместе с ним броненосец.

Особенно плохо дело обстояло с настилами патронных и бомбовых погребов. А. Ф. Бринк, осматривая их, обнаружил дыры, через которые на второе дно скатились во время качки 152-мм снаряды. Анекдотичный случай произошел в бомбовом погребе 305-мм орудий. Один из следователей, неосторожно ступив на гнилую доску, провалился на нижележащую палубу.

ГУКиС, дававший объяснения по поводу докладной А. М. Абазы и рапорта А, Ф. Бринка, считал, что протечки и порча настилов палуб являются следствием “усушки при переходе из сырого и холодного климата Балтики в жаркий Алжира”, что щель между верхней кромкой броневых плит и бортом “не есть щель, но неизбежное обстоятельство при настоящей системе бронирования”. О других замеченных недостатках даже не упомянуто, общий же вывод сделан такой: “...команда, узнав свой корабль, сумеет исправить недостатки”. Не было принято никаких мер для исправления и подкрепления палуб и переборок, что через восемь лет роковым образом отразилось на судьбе броненосца.

Ремонт растянулся на девять месяцев, и лишь 12 декабря “Сисой Великий" снова вошел в строй. В это время резко обострилась обстановка на Дальнем Востоке. Рост морского могущества Японии и борьба за сферы влияния в Китае и Корее потребовали усиления русских морских сил в этом регионе. Еще в ноябре 1897 года начальник эскадры контр-адмирал Ф. В. Дубасов, проанализировав обстановку, счел необходимым немедленно перевести на Дальний Восток эскадренные броненосцы “Наварин” и “Сисой Великий”, крейсеры “Россия” и “Владимир Мономах”.

14 декабря Морское министерство получило тревожные известия о мобилизации японского флота, а через пять дней — о сосредоточении английских кораблей в дальневосточных водах. Эти обстоятельства ускорили решение вопроса, и 22 декабря начальник эскадры Средиземного моря контр-адмирал П. П. Андреев получил предписание направить броненосцы “Сисой Великий” и “Наварин” в Тихий океан. Неожиданный уход русских кораблей встревожил многие государства, в первую очередь “владычицу морей” Великобританию. Для наблюдения за “Сисоем Великим” и “Наварином” командующий английской эскадрой направил броненосец “Викториес”, но тот, сев на мель в Суэцком канале, не сумел выполнить поставленную задачу. Переход броненосцев на Дальний Восток в условиях сложной международной обстановки прошел весьма успешно, чему способствовало отличное дипломатическое и разведывательное обеспечение — случай весьма редкий в отечественной морской истории. 16 марта 1898 года оба корабля прибыли в Порт-Артур. В случае конфликта они могли быть противовесом японским броненосцам “Фудзи" и “Ясима".

После ремонта в Нагасаки летом следующего года “Сисой Великий" прибыл во Владивосток, где на нем поднял свой флаг младший флагман эскадры контр-адмирал М. Г. Веселаго. В апреле 1900 года на Дальнем Востоке состоялись крупные совместные маневры флота и сухопутных войск. Эскадра, разделенная на “отряд десантной экспедиции” и “блокирующий отряд” (в него вошел “Сисой Великий”), успешно высадила десант на Квантунский полуостров. Командующий эскадрой вице-адмирал Я. А. Гильдебрандт сделал на основании опыта маневров весьма полезные выводы, в частности о необходимости подчинения приморской крепости командованию флота. Однако отчет адмирала в Петербурге не рассматривался. Возможно, отчасти виной тому было новое обострение международной обстановки, нарушившее планомерную боевую подготовку.

Боксерское восстание в Китае, начавшееся в конце 1899 года и приобретшее к маю следующего весьма большой размах, имело своей целью ликвидировать день ото дня усиливавшееся иностранное влияние. Правительство Китая, открыто не разрывая отношений с великими державами, стремилось использовать восстание для упрочения собственного положения. В свою очередь европейские державы, США и Япония приступили к сосредоточению вооруженных сил для защиты своих интересов. Поводом для использования силы послужило нападение на иностранные дипломатические миссии в Пекине. С 16 мая 1900 года началась отправка десантов в Таку, на рейде которого собралась международная эскадра. В ее состав входил и “Сисой Великий”. В ходе кампании, продолжавшейся до середины сентября, броненосец принял участие во взятии Шанхай-гуаня, а его десантный отряд даже вел бои в Пекине. Трое убитых и двенадцать раненых матросов — таков для “Сисоя Великого” итог “китайской войны”.

Весь следующий год броненосец продолжал службу в составе эскадры Тихого океана. Все настоятельнее он нуждался в ремонте и модернизации, но ни Порт-Артур, ни Владивостокский порт не имели для этого технической возможности. Пришлось в декабре 1901 года, несмотря на то, что каждый корабль был на особом счету, включить “Сисоя Великого” в отряд контр-адмирала Г. П. Чухнина, возвращавшийся на Балтику для ремонта и модернизации. Корабли, вышедшие из Порт-Артура 12 декабря, прибыли в Нагасаки, откуда “Сисой Великий” по приказу Г. П. Чухнина самостоятельно направился в Гонконг для небольшого ремонта машин. В середине января броненосец вновь соединился с отрядом.

“Сисой Великий” прибыл в Либаву в конце апреля 1902 года.

Поход броненосца к Цусиме в составе Второй Тихоокеанской эскадры