Первые французские дредноуты рождались в муках. Дезорганизация некогда второго в мире военного флота к моменту появления на свет английского “прародителя” этого нового типа кораблей достигла своей вершины. Корабли строились недопустимо долго для периода быстрого развития техники и устаревали, еще не войдя в строй.

1910 год стал годом разработки новой военно-морской программы, которая впервые включала 4 дредноута. Реализацию проекта взял на себя молодой (ставший “генералом от кораблестроения” всего в 45 лет — редчайший случай для Франции тех времен) инженер Льясс. Он не только разработал чертежи первых французских дредноутов, но и четко организовал процесс постройки от закладки до спуска, заранее подготовив материалы и введя четкий график работ. Впервые за много лет работы на французских линкорах велись без задержек, хотя 2 из них (“Париж” и “Франс”) также впервые строились частными фирмами. До момента их вхождения в строй прошло в среднем всего 30 месяцев — вполне приличный результат для страны, в которой гораздо более простые и меньшие по размерам броненосцы застаивались на верфях по 5-6 лет.

Корпус и машинная установка второй серии французских дредноутов, состоявшей на этот раз из трех кораблей — “Бретань”, “Прованс” и “Лоррэн”,— практически полностью повторяли аналогичные элементы первой серии. Новым было только вооружение. Двенадцать 305-мм пушек заменили на десять, но более крупного калибра: 340 мм. При этом число орудий в бортовом залпе не изменилось, поскольку вместо двух бортовых башен линкоры получили одну, расположенную в центре корабля.

С постройкой “бретаням” не повезло. Неудачное для Франции начало первой мировой войны заставило приступить к повальной мобилизации всех призывников, в частности рабочих верфей, что и задержало вступление линкоров в строй более чем на год.

Но еще меньше повезло следующей серии дредноутов, которая должна была быть весьма и весьма интересной. Ограниченные размеры сухих доков и небольшая глубина основных стоянок задали французским конструкторам серьезную задачу: как увеличить боевую силу линкора без сколь-нибудь значительного роста водоизмещения. Поскольку по защите французские линейные корабли и так несколько уступали своим современникам из других стран, а скорость их снижать далее было некуда, оставался единственный резерв: вооружение.

Здесь специалистам фирмы “Сен-Шамон”, ведущего производителя морской артиллерии, удалось найти оригинальное решение. В ряде стран, например, в Италии, США, России, для уменьшения общего веса вооружения ввели трехорудийные башни. Но ведущие морские державы того времени, Англия и Германия, проявили завидный консерватизм, не желая вводить у себя подобное новшество. Дело в том, что в трехорудийной башне центральное орудие будет обслуживаться в несколько худших условиях по сравнению с двумя боковыми. Значит, время, затрачиваемое на подготовку к выстрелу, будет отличаться — пусть всего на считанные секунды, и остальным орудиям придется ожидать “отстающего”, чтобы произвести совместный залп.

Французы также отвергли трехорудийную башню, но с тем, чтобы сразу совершить скачок к четырехорудийной. По сути дела, новая башня представляла собой две двухорудийные установки, помещенные на едином кольцевом барбете. Между двумя парами орудий помещалась 40-мм перегородка, полностью изолирующая их друг от друга и превращающая четыре орудия в “дважды два”. При этом устранялись недостатки, связанные с неполной симметричностью трехорудийной башни, а сама конструкция получилась достаточно живучей (перегородка защитила бы соседнюю пару орудий от осколков снаряда, попавшего в другую половину башни).

Такое техническое решение позволило не только установить на новых линкорах двенадцать 340-мм орудий вместо десяти на “Бретани”, но и выделить часть сэкономленного веса на усиление защиты и увеличение мощности машинной установки.

Но если с артиллерией французские конструкторы сделали несомненный шаг вперед, то машины “Нормандии”, столь же несомненно, являли собой полшага назад. Если два внутренних вала вращали турбинные установки, то оба внешних вала приводили в действие паровые машины. Такие смешанные машинные установки с успехом использовались на некоторых лайнерах, в частности на пресловутом “Титанике”, однако вряд ли были пригодны для частого изменения скорости в боевых условиях.

Как это часто бывает, когда наконец сложным путем проб и ошибок вырабатывается наиболее зрелое техническое решение, посторонние причины не дают ему реализоваться. Так произошло и с французскими дредноутами. Вслед за серией “Нормандии” должны были быть заложены 4 еще более сильных корабля типа “Лион”. За счет добавления еще одной четырехорудийной башни в корме они становились наиболее мощно вооруженными кораблями во всем мире (шестнадцать 340-мм орудий). Планировалось несколько усилить подводную защиту, установить полуавтоматическую среднюю артиллерию (двадцать четыре 138-мм пушки новой модели), зенитные автоматы и много других полезных и своевременных новшеств. При этом линкоры получались не чрезмерно большими: полное водоизмещение по проекту не должно было превышать 29 000 т. Однако, хотя заказ на постройку “Лиона” и “Лилля” был выдав в первый день 1915 года, реально работы над ними так и не начинались, а “Дюкен” и “Турвиль” даже не были заказаны.

Однако самые первые французские дредноуты поспели как раз вовремя: в воздухе Европы вскоре запахло пожаром войны. А пока мощные корабли, живое олицетворение морской силы Франции, облюбовал в качестве своеобразных “яхт” президент. Раймон Пуанкаре. В июне 1913 года на “Курбэ” он посетил Англию, а год спустя, в июле 1914 года, “Франс” и “Жан Бар” составили специальную “президентскую дивизию”, взявшую курс на Кронштадт. Празднества и демонстрация русско-французского единства в столице России прошли на “отлично”, но обратный путь заставил поволноваться и Пуанкаре, и французский генштаб. Обстановка после убийства в Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда начала меняться столь быстро, что все планировавшиеся визиты в Копенгаген и Христианию (тогдашнее название столицы Норвегии) пришлось отменить, и линкоры на полном ходу преодолели опасное пространство, вплотную прилегавшее к водам будущего противника — Германии.

Мировую войну все четыре корабля типа “Курбэ” провели в Средиземном море. После потопления “Зенты” у них так и не было возможности встретиться с противником: австрийцы крайне редко выходили из своих баз и не покидали пределов Адриатики, а французы, в свою очередь, предпочитали не допускать свои дредноуты в эти воды, в особенности после того, как в Отрантском проливе 21 декабря 1914 года австрийская подводная лодка U-12 торпедировала “Жан Бар”. Линкор отделался легко, приняв всего 750 т воды и самостоятельно дойдя до Мальты.

После завершения первой мировой войны у французов в отличие от их бывших союзников — Англии, США и Японии — вовсе не болела голова относительно того, что делать со своими линкорами. Выбора просто не было: из относительно современных кораблей в строю находились только 4 “курбэ” и 3 “прованса”. Вскоре их число еще более сократилось: в августовскую ночь 1922 года “Франс” в результате навигационной ошибки напоролся на скалу у Киберона и затонул. Остальные линкоры в межвоенный период стали объектом самого заботливого внимания. Дорогостоящие модернизации следовали одна за другой, а в промежутке между ними почти непрерывно совершались всевозможные мелкие перестановки прожекторов, пушек и другого оборудования, а также мостиков, надстроек и даже мачт. Предпринимались попытки хоть как-то защитить корабли от атаки с воздуха (правда, установленная зенитная артиллерия была немногочисленной и малоэффективной). В результате линкоры приобрели вполне современный и внушительный вид за счет установки треногих мачт и много численных мостиков. Предметом особой заботы стали дымовые трубы. Что с ними только не делали: и перемещали с места на место, и удлиняли, и укорачивали, и объединяли. Однако подобные манипуляции, увы, не могли изменить явно недостаточную скорость. Наиболее решительная (и дорогостоящая) попытка модернизации была предпринята с “Лоррэном”. Пресловутую среднюю башню сняли, освободившееся место заняли ангар на 4 самолета и катапульта, а котлы полностью заменили на нефтяные. Видимо, это и дало основание для указаний в справочниках того времени о перестройке “Лоррэна” в линейный крейсер. На деле после переоборудования скорость линкора едва достигала 22 узлов. Недостроенные “Нормандии” послужили в качестве источника “запчастей”: их орудия сменили расстрелянные пушки “бретаней”, а котлы “Лангедока” установили при модернизации на “Курбэ”.

Ясно, что подобные перестановки не могли сколь-нибудь серьезно повысить ценность устаревших кораблей. Первым из активной службы удалился “Жан Бар”. В 1936 году его имя понадобилось для нового строившегося линкора, а старый дредноут стал называться “Океан”. Через 2 года его разоружили и переклассифицировали в учебный корабль. Годом позже к нему присоединились “Курбэ” и “Париж”, которые, правда, сохранили свою артиллерию.

Началась вторая мировая война — вторая и для древних французских дредноутов. Не сумевшая встать на ноги после нокаута от германских танков и авиации, Франция капитулировала. Судьба ее флота более всего занимала теперь бывшего его союзника — Англию. 3 июля 1940 года английская эскадра подвергла обстрелу корабли бывшего “сердечного друга” в недостроенной базе Мерс-эль-Кебире, поблизости от Орана. Пятнадцатидюймовые снаряды с линейного крейсера “Худ” поразили “Бретань” в погреб, и линкор взорвался, унося на дно почти тысячу человек экипажа. “Провансу” повезло чуть больше: он сел на грунт в мелком месте. Его удалось поднять и перевести в Тулон только для того, чтобы снова затопить корабль при захвате этой базы немцами. Немцы подняли уже совершенно небоеспособный остов, который тихо ржавел до 1949 года. “Лоррэн” и практически небоеспособные “Курбэ” и “Париж” после долгих переговоров сдались в 1940 году своим бывшим союзникам в английских портах и находились в запустении до 1943 года, когда их взяли в свои руки офицеры “Сражающейся Франции”. “Лоррэн” даже участвовал в нескольких операциях, а после войны служил до 1953 года в качестве учебного корабля. “Курбэ” хватило лишь на роль плавучей зенитной батареи, пока в 1944 году дредноут не вышел в свой последний поход — в родную Францию. Там он стал одним из компонентов гигантского мола, защищавшего от бурь место высадки союзных войск. “Париж” тихо дослужил в качестве понтона до 1950 года, когда его сдали на слом. Дольше всех находился в строю перестроенный в авианосец “Беарн”, служба которого закончилась только в 1967 году.

Так завершилась история первого поколения французских линкоров нового типа. Ее нельзя назвать особо славной: на единственный уничтоженный корабль противника приходится 3 потопленных дредноута (причем все три стали жертвами бывших союзников — “Океан” затонул при атаке авиации в 1944 году). Несомненно одно—французские кораблестроители и инженеры, создавая эти не вполне удачные суда, накопили полезный опыт, который впоследствии весьма пригодился при разработке новых, совершенно оригинальных проектов.

(Статья В.Кофмана из журнала “Моделист-Конструктор”)