Итальянские и австрийские дредноуты времен Первой мировой войны.
История создания и службы

Если взглянуть на историю флота глазами филолога, то нельзя не обратить внимание на следующую закономерность: линкоры во всех странах нарекались практически по одному и тому же принципу. Будучи самыми дорогими и сложными военными сооружениями того времени, они, помимо всего прочего, являлись еще и предметом престижа страны, поэтому им подбирались подобающие имена — в честь монархов, славных морских побед, знаменитых флотоводцев, известных географических объектов.

Но был среди них один дредноут, названный в честь... поэта! Поразительно, но такое произошло отнюдь не в просвещенной Франции и не в демократических Соединенных Штатах, а в монархической Италии. Столь неожиданное название первого итальянского дредноута как бы подчеркивало необычность самого корабля...

Уж кому-кому, а морскому министру Карло Мирабелло недальновидность собственной политики стала абсолютно очевидной уже в 1906 году, когда до Италии дошли сведения об испытаниях “Дредноута”. Было от чего кусать локти: послушайся он советов конструктора Витторио Куниберти, и линкор принципиально нового тина мог бы родиться не в Англии, а на Апеннинах. Вместо этого итальянские верфи достраивали 4 броненосца типа “Витторио Эмануэле” — самые слабые “преддредноуты” в мире.

Надо было срочно исправлять положение, и вскоре главный кораблестроитель Э. Масдеа разработал проект линкора, концептуально повторявший идеи Куниберти и абсолютно непохожий на своих зарубежных предшественников. Он-то и был назван в честь средневекового поэта Данте Алигьери — автора знаменитой “Божественной комедии”.

Главная его особенность — размещение артиллерии: впервые на линкоре были применены трехорудийные башни главного калибра. Любопытно, что такое решение появилось, как ни странно, благодаря неудачному проекту “Витторио Эмануэле”. Если англичане, американцы и немцы для ускорения строительства первых дредноутов целиком заимствовали конструкцию артиллерийских башен кораблей предыдущих типов, то у итальянцев этот номер не проходил: башни их последних броненосцев были одноорудийными, да и сами 305-мм пушки с длиной ствола в 40 калибров уже никуда не годились. Башни для дредноута под новые 46-калиберные орудия пришлось проектировать заново, и поэтому решено было сразу делать их трехорудийными.

Весьма оригинальной была и главная энергетическая установка. Все четыре турбины Парсонса (а “Данте” стал первым итальянским четырехвинтовым кораблем) располагались параллельно друг другу в одном отделении в районе миделя. Котельные отделения симметрично расходились в нос и в корму, причем из 23 размещенных в них паровых котлов 7 были чисто нефтяными, а остальные — со смешанным отоплением. Четыре дымовые трубы придавали линкору уникальный, ни с чем не сравнимый силуэт. Запас топлива (2400 т угля и 600 т нефти) обеспечивал дальность плавания в 1000 миль полным или 4800 миль экономическим 10-узловым ходом. Правда, проектная мощность турбин (35 тыс. л. с.) так и не была достигнута. Соответственно, и скорость оказалась несколько ниже расчетных 23 узлов.

В целом “Данте Алигьери” представлял собой типичное детище итальянской кораблестроительной школы: его броневая защита и мореходные качества были сознательно принесены в жертву скорости и мощи вооружения. Забегая вперед, заметим, что опыт первой мировой войны однозначно доказал несостоятельность такой кораблестроительной концепции.

Еще до закладки “Данте” в Италию просочились сведении о том, что Австро-Венгрия спешно приступила к проектированию дредноута. Причем на другом берегу Адриатики также решили применить трехорудийные башни, но разместить их при этом как на американском “Мичигане”. Таким образом те же 12 орудий главного калибра обеспечивали кормовой и носовой залпы вдвое мощнее, чем у итальянского линкора. Хотя в то время Италия и Австро-Венгрия входили в один военный блок — Тройственный союз,— их соперничество на море не утихало, и обе стороны втайне продолжали рассматривать друг друга как потенциальных противников. Эдоардо Масдеа, не удовлетворенный первым линкором (строительство которого, кстати, шло очень медленно), предложил новый проект более крупного корабля с оригинальным размещением артиллерии в пяти башнях: в носу и корме нижние башни были трехорудийными, а верхние — двухорудийными. Еще одна трехорудийная башня располагалась точно на миделе — между дымовыми трубами. Таким образом, новый линкор имел бортовой залп в тринадцать 305-мм орудий — на одно больше, чем у строившихся “австрийцев”. Носовой и кормовой залпы были, соответственно, на одно орудие меньше: опасаясь за остойчивость корабля, Масдеа не рискнул сделать все пять башен трехорудийными.

В целом новый проект перенял от своего предшественника больше недостатков, чем достоинств. Слишком мощное для своего водоизмещения вооружение привело к уменьшению скорости: итальянским линкорам пришлось распрощаться с титулом самых быстроходных в мире. Защита же по-прежнему осталась откровенно слабой. Общий вес брони составлял 5150 т, всего 22,4 процента от нормального водоизмещения — лишь чуть больше, чем у “Данте” (20%). Для сравнения укажем, что в водоизмещении самых скромных по защите русских броненосцев типа “Пересвет” вес брони составлял 23,5%, а французских броненосных крейсеров — от 25 до 38%.

Летом 1910 года на трех различных верфях были заложены три корабля нового проекта, а в феврале-марте 1912-го — еще два. Самая крупная серия линкоров в истории итальянского флота получила более традиционные наименования в честь знаменитых военачальников и государственных деятелей: “Джулио Чезаре” (“Юлий Цезарь”), “Конте ди Кавур”, “Андреа Дориа”, “Дуилио”. Несколько выпадал из этого ряда пятый корабль — “Леонардо да Винчи”. Однако если учесть, что великий Леонардо был не только художником и деятелем искусства, но и ученым, немало привнесшим в развитие техники, в том числе и военной, то появление этого имени на борту боевого корабля выглядит не столь уж неожиданным.

Повсеместное увеличение главного калибра линкоров и особенно появление в Англии 15-дюймовых орудий сделало очевидным, что итальянские дредноуты устарели уже на стапеле. Поэтому новый главный кораблестроитель флота контр-адмирал Эдгардо Феррати в 1913 году предложил Адмиралтейству проект 29000-тонного сверхлинкора с вооружением из девяти или двенадцати 381-мм орудий. В ходе дальнейших работ от чрезмерного вооружения решили отказаться, и в итоге дредноут нового поколения очень походил на английский “Куин Элизабет”. Для обеспечения огромной скорости — 28 узлов — в корпус предполагалось впихнуть четырехвальную паротурбинную установку чудовищной мощности — 105 тыс. л. с.!

Однако осуществить столь амбициозный проект итальянцам не удалось. Хотя 4 корабля все же были заложены — головной сверхдредноут “Франческо Караккьоло” в октябре 1914 года, а три его систершипа в первой половине следующего,— но 24 мая 1915 года Италия вступила в войну на стороне Антанты, и полгода спустя строительство линкоров прекратили.

А как обстояли дела на противоположном берегу Адриатики? В феврале 1908 года, когда два броненосца типа “Радецкий” еще находились на стапелях, а третий даже еще не был заложен, главнокомандующий австро-венгерским флотом адмирал Монтекукколи объявил о начале работ над линкором нового поколения. Проекты пяти вариантов такого корабля уже были почти готовы к марту следующего года, когда появилась информация о трехорудийных башнях, которые собираются применить итальянцы. Конструкторам пришлось срочно готовить адекватный ответ. И вскоре они представили на рассмотрение собственный проект дредноута, впервые в мире сочетавший установку трехорудийных башен главного калибра с их линейно-возвышенным расположением. Такое решение тогда казалось очень смелым.

А дальше начались обычные для габсбургской монархии проблемы. Понимая, что утверждение разными инстанциями сметы на строительство дредноутов займет уйму времени, Монтекукколи в августе 1909 года на свой страх и риск, не дожидаясь решения правительства, выдал заказы верфи “Стабилименто Технике” в Триесте и пльзенскому заводу “Шкода”. Но несколько месяцев спустя, к его ужасу, рейхстаг отказался строить линкоры! Командующий флотом обращался во все высшие инстанции, убеждал, произносил зажигательные речи, но тщетно: в средствах ему было отказано. Тогда Монтекукколи под собственную ответственность взял кредит в 32 млн. крон, и на эти деньги в июле-сентябре 1910 года первые два австро-венгерских дредноута были наконец-то заложены. Головной из них получил название “Вирибус Унитис”, что с латыни переводится как “Объединенными силами” — таков был фамильный девиз Габсбургов. И лишь в 1911 году, после того, как Италия спустила на воду “Данте Алигьери” и заложила три новых линкора, в военном бюджете Австро-Венгрии появились запрашиваемые суммы, и граф Монтекукколи избежал банкротства.

Конструктивно “Вирибус Унитис” представлял собой компактный, хорошо сбалансированный корабль, специально созданный для действий на Адриатическом и Средиземном морях. Его вооружение считалось довольно сильным: вес залпа из двенадцати 305-мм орудий завода “Шкода” с длиной ствола в 45 калибров равнялся 5400 кг. Бронирование не в пример “итальянцам” было куда более мощным и рациональным, однако подводная защита оставляла желать лучшего: 50-мм противоторпедная переборка прикрывала собой лишь машинное отделение, а в остальных местах имелась всего-навсего тонкая переборка, переходящая в двойное дно. Такая схема, предложенная в свое время главным конструктором флота З.Поппером для последних австрийских броненосцев, уже сильно устарела, и не вполне понятно, почему штаб Монтекукколи не заимствовал опыт германских кораблестроителей, с которыми он поддерживал дружеские отношения. Вероятно, тут сыграл отрицательную роль авторитет Поппера, формально ушедшего со своего поста в 1907 году, но оставшегося консультантом верфи “Стабилименто Техника Триестино”. Так или иначе, но неудачная подводная защита австрийских дредноутов сыграла в их судьбе роковую роль.

Строительство “Вирибуса Унитиса” продолжалось 26 месяцев, в то время как “Данте Алигьери” — 45 месяцев. И потому заложенный на год позже “австриец” вступил в строй в декабре 1912 года — на несколько недель раньше своего итальянского собрата. Второй однотипный дредноут — “Тегетгоф” — был укомплектован в июле 1913-го. Средства на постройку третьего и четвертого систершипов выделили чуть позже, причем один из них — “Сент-Иштван” — решено было сделать сугубо венгерским. То есть корабль должен был строиться не как обычно, в Триесте, а на принадлежавшей венгерскому капиталу верфи “Данубиус” в Фиуме (нынешней Риеке) и оснащаться “начинкой” почти исключительно венгерского производства. Увы, столь странный реверанс в сторону мадьярского парламента ни к чему хорошему не привел: “Сент-Иштван” строился гораздо дольше своих “братьев” и при этом уступал им почти по веем параметрам. Так, качество брони венгерских фирм оказалось заметно хуже, чем выплавки витковицких заводов для первых трех кораблей. То же самое можно сказать и про двигатели: если четырехвальные турбины Парсонса на линкорах триестской постройки работали более-менее сносно, то двухвальная установка турбин “АЭГ-Кертисс”, собранная на будапештском заводе и смонтированная на “Сент-Иштване”, зарекомендовала себя крайне капризной и ненадежной.

Неизбежность увеличения в ближайшем будущем калибра линкорных орудий австрийцы поняли раньше, чем их коллеги с Апеннин. Уже в апреле 1911 года фирма “Шкода” представила главному морскому штабу собственную инициативную разработку — чертежи 345-мм пушки для дредноута следующего поколения. Позже калибр увеличили до 350 мм, и к весне 1913 года преемник Поппера, главный кораблестроитель флота Питцингер из трех десятков предварительных проектов нового линкора выбрал окончательный, известный в литературе как “улучшенный “Тегетгоф” или “Эрзац Монарх” (то есть строившийся для замены старых броненосцев типа “Монарх” — такая система обозначений кораблей до их официальных “крестин” широко применялась в Австро-Венгрии и особенно в Германии). Новый дредноут должен был нести десять 350-мм орудий в четырех линейно-возвышенных башнях и пятнадцать 150-мм пушек в казематах, иметь бортовую броню толщиной до 310 мм, скорость хода 21 узел, и при этом его водоизмещение ограничивалось 24 500 т — с таким расчетом, чтобы с частично выгруженными запасами он входил в плавучий док № 1, максимальная подъемная сила которого составляла 23 800 т.

Четыре “Эрзац Монарха” предполагалось попарно заложить в Триесте и Фиуме в 1914-1916 годах, но по финансовым причинам строительство задерживалось, а с вступлением Италии в войну было окончательно отменено. Единственным скромным воплощением грозных планов австрийских адмиралов стало применение на итальянском фронте опытного шкодовского 350-мм орудия, построенного в ноябре 1914 года для головного линкора.

Война на Адриатике началась в августе 1914 года с появления там англо-французской эскадры; однако австро-венгерские дредноуты в боевых действиях не участвовали вплоть до 24 мая 1915 года, когда “Вирибус Уиитис”, “Тегетгоф” и “Принц Ойген” (венгерский “Сент-Иштван” к тому времени все еще строился) вместе с разношерстной компанией броненосцев отправились на бомбардировку итальянского порта Анкона. Увы, это была единственная боевая акция австрийских линейных сил: командующий флотом адмирал Антон Гаус, сменивший на своем посту графа Монтекукколи в 1913 году, не любил рисковать. “Он, вероятно, хотел бы повторить Лиссу, но мне не кажется, что он является вторым Тегетгофом. С нашим морским атташе он говорил только о допотопных растениях: это его конек” — такое впечатление о Гаусе высказал в своих мемуарах гросс-адмирал Тирииц.

Впрочем, и итальянские линкоры не отличались активностью, и главнокомандующий флотом герцог Абруцкий тоже являлся сторонником “позиционной войны”. Достаточно сказать, что единственной боевой операцией для “Данте Алигьери” стал обстрел австрийских позиций на албанском побережье в октябре 1918 года. А линкорам типа “Джулио Чезаре” вообще ни разу не довелось открыть огонь по противнику: во время своих крайне редких выходов из Таранто они, как правило, осуществляли лишь дальнее прикрытие легких сил,

Парадоксально, но столь пассивное использование линейных флотов не застраховало обе противоборствующие стороны от серьезных потерь. Счет таковым открыл загадочный пожар и последовавший за ним взрыв на “Леонардо да Винчи”, происшедший 2 августа 1916 года. Корабль, находившийся на главной базе флота в Таранто, перевернулся и затонул, унеся с собой 248 человек. О причинах пожара — так же как и в случае с “Бенедетто Брином” — существуют разные версии. Итальянская контрразведка уверяет, что обе трагедии — результат вражеской диверсии, хотя не исключена и вероятность рокового стечения обстоятельств.

Но итальянцы не остались в долгу. 10 июня 1918 года, когда австро-венгерские линкоры “Сент-Иштван” и “Тегетгоф” направлялись из Полы к позициям Отрантского барража (а после смерти Гауса и особенно с приходом на пост главнокомандующего энергичного адмирала Хорти, будущего диктатора Венгрии, активность флота уже дышавшей на ладан габсбургской монархии резко повысилась), два итальянских торпедных катера незаметно приблизились к противнику и выпустили торпеды. Две из них попали в район миделя “Сент-Иштвана”, и вот тут-то сказалась слабость подводной защиты... Несмотря на все усилия экипажа, корабль медленно погружался и через б часов после атаки перевернулся. Любопытно, что его гибель была заснята на кинопленку, и по сей день эти кадры являются одними из самых трагических кинодокументов в истории войны на море.

Три оставшихся дредноута вновь вернулись в Полу, но и тут они оказались далеко не в безопасности. В .ночь на 1- ноября 1918 года два итальянских подводных диверсанта — инженер Россети и лейтенант Паолюччи — успешно преодолели боновые заграждения с помощью специального подводного аппарата и прикрепили 170-кг бомбу к днищу линкора “Вирибус Унитис”. Захваченные в плен, они были подняты на палубу обреченного корабля. Поначалу итальянцы выдавали себя за упавших в воду летчиков, но по мере приближения момента срабатывания часового механизма сообщили экипажу о грозившей кораблю опасности. Экипаж спешно покинул линкор на шлюпках, и в 6 часов утра под корпусом “Вирибуса Уиитиса” раздался взрыв. Бороться за живучесть было некому, и корабль затонул в течение 10 минут.

24 марта 1919 года гавань Венеции представляла собой впечатляющее зрелище. В сопровождении итальянских кораблей в порт вошли трофеи — бывшие австро-венгерские линкоры “Тегетгоф”, “Эрцгерцог Франц-Фердинанд”, а также миноносцы, легкие крейсера, подводные лодки. Прибывшую эскадру на борту эсминца “Аудаче” встречал сам король Витторио Эмануэле III. “Реванш за Лиссу” — таков был лейтмотив этого красочного шоу...

Австро-венгерские линкоры не были долгожителями: “Тегетгоф” в строй итальянского флота не вводился и пошел на слом в 1924-1925 годах. “Принц Ойген” достался Франции и использовался в качестве плавучей мишени. После многочисленных опытов его в июне 1922 года отправили ко дну снаряды французских дредноутов.

Ну а их противников ждала другая, куда более интересная судьба. За исключением “Данте Алигьери”, разобранного на металлолом в 1928 году, итальянские дредноуты пережили свое “второе рождение”, участвовали во второй мировой войне, а одному из них — головному “Джулио Чезаре” — выпало в конце концов стать советским “Новороссийском” и вписать в историю нашего флота одну из самых трагических страниц. Но об этом речь впереди.

(Статья С.Балакина из журнала "Моделист-Конструктор")

См. статью Линкоры типа "Джулио Чезаре". Линкор "Новороссийск".

См. статью Итальянские линейные корабли типа "Francesco Caracciolo".